Материал написан четырьмя участниками тех событий, двумя офицерами 334-го отряда и двумя 154-го. Майор Николай Зубков на тот момент занимал должность заместителя начальника штаба 154-го ооСпН, а майор Вадим Особенко являлся начальником разведки этого же отряда.

Ущелье Карера в провинции Кунар, в 20 километрах юго-западнее Асадобада, было пунктом постоянной дислокации исламского полка имени Абдул Вакиля. Укрепрайон располагался на пограничном хребте в непосредственной близости от пограничной заставы Пакистана. Со стороны Пакистана к нему вели подъездные пути, со стороны Афганистана его окружала труднопроходимая местность. В укрепрайоне постоянно находились 500 боевиков, из состава которых выделялись диверсионные группы для минирования дорог, нападения на воинские гарнизоны, устройства засад и проведения других диверсионно-террористических актов.

• Предыстория операции.

До января 1986 года командование отряда конкретными данными об укрепрайоне не располагало, за исключением того, что, по данным ОАГр (ОАГр — оперативная агентурная группа), в этом районе имелась группировка моджахедов большой численности.

В августе 1985 года был организован разведвыход в ущелье Карера численностью 50 человек под командованием капитана Г. Быкова. Из-за отсутствия проводника и сложного рельефа отряд вышел в район поиска под утро, в результате чего был обнаружен. Принял бой, в ходе которого понес потери и отошел, тем не менее, собрав информацию о количестве огневых точек и путях подхода к ним. После этого была разработана операция по налету на УР, но в связи с приказом командующего 40-й армии о запрете боевых действий в пятикилометровой приграничной зоне разрешение на проведение операции получено не было.

Горя жаждой мести за погибших, командир 334-го ооСпН, несмотря на запрет, принял решение провести налет на укрепрайон в ущелье Карера. Для осуществления операции пришлось прибегнуть к хитрости

Для утверждения в штаб армии было отправлено решение о проведении засады на переправе через реку Кунар на выходе из ущелья Карера. Штаб дал «добро», и две роты общей численностью 45 человек в пешем порядке ночью выдвинулись в ущелье Карера. Выйдя на эти позиции, передали в Центр боевого управления отряда, что, находясь в засаде, вступили в бой с противником и, преследуя его, углубились в ущелье Карера. Зная, что противник значительно превосходит отряд в живой силе и вооружении (на вооружении гарнизона УР имелись минометы, безоткатные орудия, ДШК, зенитные горные установки), решили ограничиться налетом на два передовых поста моджахедов. Отряд разделился на три группы: первая осталась на хребте для обеспечения прикрытия и отхода, а вторая и третья должны были совершить налет на два поста.

В непосредственной близости от постов выяснилось, что к одному из них трудно подойти из-за сложной местности. Поэтому на ходу приняли новое решение: группа лейтенанта К. атаковала пост, имевший удобные пути подхода. После начала налета на втором посту охрана вышла из укрытий выяснить причину стрельбы — и подставила себя под огонь группы лейтенанта 3. Второй пост также захватили.

Посты были оборудованы по всем правилам военного искусства: заглубленные бункеры, склады с оружием и боеприпасами и продовольствием. Все предусмотрено для автономного ведения боевых действий. Как и положено, помимо радиосвязи была телефонная связь.

Весь налет занял 10 минут, после чего разведгруппы, забрав образцы вооружения и взорвав остальное, начали отход. Темное время суток и группа обеспечения, которая отвлекла на себя огонь остальных постов укрепрайона, позволили группам беспрепятственно отойти.

• Планирование операции.

В январе 1986 года органами безопасности Афганистана отряду был передан «язык» из укрепрайона Карера, который подтвердил имеющуюся информацию и дал дополнительные сведения о численности личного состава, вооружения и расположении исламского полка имени Абдул Вакиля. Командованием 334-го и 154-го отрядов специального назначения, дислоцированных в Асадобаде и Джелалабаде соответственно, был разработан план проведения совместного налета на УР Карера. Ниже схема укрепрайона, а также места расположения групп отрядов.

y7XefIUihKM.jpg

• Вспоминает майор Николай Зубков: «За неделю до операции приезжает Рома (командир 154-го ооСпН к-н Роман Абзалимов) и говорит: „Готовьте операцию на Кареру. Чуть позже Гриша подъехал (командир 334-го ооСпН к-н. Г. Быков). А надо сказать, что после Гошты, когда мы двумя батальонами при содействии ДШБ из 66-й мотострелковой бригады взяли укрепрайон, у всех была сильная эйфория, потому что там столько взяли трофеев... Короче, опираясь на положительный опыт, решили проводить совместные налеты. Гришкиному батальону к такой войне не привыкать, они вообще только в составе отряда воевали и в этой Карере с переменным успехом не раз бывали, мы же воевали иначе. Ходили в основном в налеты на объекты в „зеленой зоне“ по наводке МГБ ДРА: высадился, полтора-два часа отработал и на «вертушках“ обратно. Это потом, в ходе действий, сказалось.

Ну начали планировать операцию, подготовили карту. Комбриг с комбатами решение принимают, я на карту наношу то, что мне Рома говорит. Отработали взаимодействие с 66-й омсбр. Из огневых средств придали нам огневой взвод 122-мм гаубиц Д-ЗО и «Града» одну машину. По задумке, Гриша с батальоном выдвигался по одному хребту, где они бывали ранее, чтобы отвлечь духов на себя, а мы должны были скрытно выдвинуться по другому. К утру следовало соединиться на главном хребте Спина в районе вершины Спинацука. В ходе движения планировалось уничтожить противника и его укрепления, захватить оружие и боеприпасы, после соединения день держаться и отойти под покровом темноты.

Как назло, в то время в батальоне была вспышка желтухи, и народу, даже когда в строй поставили поваров, хлеборезов и прочих, наскребли для войны сотни полторы от силы. Самая полнокровная была 3-я рота Олега Мартьянова (будущий первый командующий ССО ВС России): человек семьдесят, вторая по численности была 3-я рота, которой командовал замкомроты Удовиченко, а от 2-й роты, которая шла вместе с управлением батальона, оставалось всего две группы.

Ночью выехали на броне и к утру прибыли к переправе через реку Кунар. Начали переправляться. Броня и артиллерия остались, а остальные пошли на другой берег. Вся переправа заняла часа четыре: дохленький паром способен был вместить не больше группы. Сразу за Кунаром начиналось плато, недалеко стоял кишлачок, и дальше шли горы. Подъем там очень крутой: с 600 м на плато до 2000 м над уровнем моря в горном укрепрайоне. До 1000 метров горы лысые, а выше — «волосатые»: деревья, альпийские луга.

Когда переправлялись, откуда-то появилась информация, что плато до гор заминировано. Поехали искать, кто минировал. Искали до темноты, но, так и не найдя никого, двинулись в горы. И никто не подорвался. У командира второй группы 1-й роты после гепатита печень разыгралась. По согласованию с комбатом я возглавил эту группу. «Ласку-2» (наш позывной) усилили двадцатью ХАДовцами и поставили в арьергард.

Начался подъем. Нам всем без привычки было тяжело, но больше всех досталось арьергарду. В горах первым идти нормально, последним же приходится «лошадью скакать». Но оказалось, что еще хуже нас к восхождению были готовы местные жители — «ХАДовцы». Они первыми начали «сдыхать». Постоянно останавливались без команды, делали привалы. Бросить я их не мог, но не мог и отставать от главных сил. Когда эти воины меня вконец достали, я связался с Романом и доложил ситуацию. Рома, долго не размышляя, приказал: «Бросай их на х... !», что я дословно и с удовольствием передал нашим «афганским друзьям». Перемены произошли разительные. Жалобы прекратились, и ХАДовцы полезли вверх наравне с нами.

Рельеф был сложный. В некоторых местах для преодоления рубежа приходилось вставать друг другу на плечи.

Несмотря на то, что нам дали проводника из асадобадского батальона, мы в темноте все же заблудились и стали подниматься по другому хребту, правее. Как оказалось, к лучшему, поскольку асадобадцы по своему хребту продвигались с боем. Духи, по опыту зная, что те будут неотвратимо идти вперед, долбили их из ДШК и ЗГУ и на направлении их движения, и с хребта, по которому предстояло подниматься нам.

• Своими впечатлениями о работе 334-го отряда делится майор Вадим Особенко: «На хребте, по которому шли асадобадцы, около полуночи разгорелся бой. Из кишлака работали безоткатные орудия, ЗГУ, ДШК. Радиостанции и у нас, и у 500-го отряда для связи внутри подразделения были одинаковые, Р-392, и мы прослушивали их переговоры. Если можно так сказать, асадобадцы шли красиво. В переговорах — никакой нервозности, суеты, — чисто рабочие моменты. Не знаю, кто у них шел в головном дозоре, но как сейчас помню его фразы: „Первый, я Второй. По мне работает ДШК, попробую подойти поближе...“. Пауза. Потом: „Первый, я Второй, работаем гранатами...“. Пауза. Опять: „Первый, я Второй, идем дальше“. И вот такая спокойная работа в море огня.

С хребта, по которому мы поднимались, весь бой был как на ладони, и было до слез обидно, что мы ничем не можем помочь мужикам. Так получилось, что духи увлеклись 500-м отрядом и занялись только им. Ну, а оттуда, где мы поднимались, нас и вовсе никто не ждал...».

• Так же, как и воевали, по-деловому сухо, описывают эти события асадобадцы майоры А. П-ц и А. З-н:

"334-й отряд с наступлением темноты по мосту в районе населенного пункта Новобад перешел на левый берег реки Кунар и, пройдя по течению 10 км, начал подъем по северному по отношению к укрепрайону отрогу пограничного хребта. Задача 334-го отряда была: подняться на господствующую высоту 2170 Спинацука и закрепиться там. При подходе к высоте 1917 головной дозор обнаружил выносной пост противника с флангов, зажимая его в тиски. Оставив безоткатное орудие и двух убитых, духи отошли на 50 метров на оборудованные запасные позиции. С огневых точек укрепрайона был открыт огонь из безоткатных орудий и крупнокалиберных пулеметов. Тем не менее, 334-й отряд продолжил силами трех групп сбивать противника с хребта и неуклонно продвигался к высоте 2170. В это время 154-й ооСпН вышел незамеченным к укрепрайону и обнаружил работающие огневые точки..."

•Майор Николай Зубков: "Когда лезли в горы, было темно, а вышли на хребет — и глазам открылась совершенно непривычная картина: вся долина в огнях, вдалеке самолеты какие-то летают, на посадку заходят. Здесь XIV век, а там XX. Хребет, на который мы поднялись, назывался Спина. Когда мы на него залезли, справа от нас осталась господствующая высота, которую Роме предложили занять, но он по непонятным причинам отказался."

• Майор Вадим Особенко: "Незадолго до рассвета наконец выбрались на хребет Спина. Сидим, решаем, что дальше... Спор зашел из-за того, что командир 1-й роты Мартьянов предложил оставить одну группу на высоте, Абзалимов же уперся и сказал, что взять мы ее всегда сможем. Именно с этой высоты нас потом духи долбили из минометов.

...Сидим, кумекаем. Как вдруг прямо над ухом заорал мулла. Сначала не поняли, в чем дело, а потом дошло, что это громкоговоритель: наступило время утреннего намаза. Нас здесь по-прежнему никто не ждал. 3-я рота пошла на штурм огневых точек, выявленных ночью, а мы тем временем стали перекрывать хребет Спина. Выдвинулись, закрепились, сидим. Тихо и спокойно. Вскоре вышла на связь 3-я рота: «Задача выполнена. Сидим дальше.

• Майор Николай Зубков: "3-я рота захватила бункер с ДШК. ДШК вмурован в пол. Бункер полон цинков с боеприпасами, от бункера идут ходы сообщения и траншеи бетонированные. Это была суббота, и поэтому духи в основном были у жен в кишлаке... И мы, и асадобадцы к 4.00 утра 30.03.86 в основном свои задачи выполнили. Результаты оказались вполне приличные: захвачены и ДШК, и ЗГУ, и РПГ, и большое количество стрелкового оружия. Доложили командиру бригады и запросили дальнейших указаний."

• Майор Вадим Особенко: "Начинало рассветать. Уходить поздно. Решили закрепиться, то есть действовать по прежнему плану. Ближе к концу подъема Зуб (Н. Зубков) передал группу мне, так как после желтухи чувствовал себя нездорово. Группу принял я. Посоветовались с О. Мартьяновым и решили, что нам лучше выдвинуться на высоту, что на схеме Сухолесского обозначена «красная» под цифрой 6. Это уже — территория Пакистана, но именно с этой высоты можно было контролировать все подходы к укрепрайону со стороны Пакистана. Благо дело, недалеко, метров 700.

Рассвело. Тишина, солнышко припекает. Примерно где-то в 7.30 Вася Войцеховский (заместитель командира группы) толкает меня и говорит: «Товарищ лейтенант, духи!». Смотрю — точно, из Пакистана прямо на нас поднимаются по тропочке мужики, человек сорок. Связываюсь с комбригом: «Идут! Что делать?». Он мне: «Бей!». А мужики, кстати сказать, шли расслабленно: кто автомат на плечо положил и держал за ствол, у кого и вовсе оружие за спиной болталось. Идут, треплются между собой. Они и не думали, что в укрепрайоне может быть кто-то, кроме своих. В общем, подпустили мы их метров на 70 и дали из всех стволов. Кто попадал, кто успел за камни прыгнуть. Снова тишина. Комбриг запрашивает: «Ну что?». Я говорю: «Нормально, человек 15 завалили». В общем, духи соображали минут сорок. Смотрю, в Пакистане засуетились. Несколько грузовиков из кишлака пошли в сторону хребта, на котором мы сидели. Опять связываюсь с Бабушкиным (по приказу комроты я работал напрямую с ним), говорю: «Тут народ собирается». Комбриг спрашивает: «Артиллерию навести сможешь?». — «Смогу!». — «Ну, давай!». Я и дал. И полетели снаряды на пакистанскую территорию, и вроде бы удачно.

Тем временем «мужики», которых мы вначале пугнули, перегруппировались, усилились — и началось... Плотность огня была такой, что головы не поднять. Лежим с Войцеховским ничком и чисто наугад, высовывая автомат за камни, огрызаемся. Остальные бойцы также.

Наверное, все же есть внутренний голос. Что-то меня заставило посмотреть в щель между камнями. А там, метрах в 30 от нас, духовский гранатометчик на колене, труба в мою сторону смотрит, а второй номер в трубу гранату заталкивает. Тут как что-то подхватило. Высунулся по пояс и ударил из автомата навскидку: к счастью, попал.

Дальше — больше. Чувствую, что уже невмоготу становится, патроны тю-тю, огонь по нам шквальный. Связался с Мартьяновым, говорю: «Теперь, Олег, я тебя понимаю». В феврале 1985 группа Олега была окружена «Черными аистами» и практически полностью уничтожена. В живых остались только Олег, замкомандира группы и раненый радист. В общем, попрощались мы с ним. Звоню комбригу: «Давай артиллерию на меня!». Он мне: «Ты что, обалдел?!». Я ему матом. Секунд 20 в эфире тишина, а потом севший голос: «Ну, сынок, лови!». Артиллерия начала работать по нам, а мы решили испытать свой последний шанс. Сначала мы с Войцеховским перебрались на вершину сопки (до того сидели метрах в двадцати). На вершине, само собой, огонь еще сильнее. Добавляют духи с высоты, которую асадобадцам так и не удалось взять. Принимаю решение отходить. Говорю Войцеховскому: «Васька, бери одного человека и отходи». Он мне: «Нет, Вадим, ты первый». Так мы «беседовали» минуты три. Потом вижу, что, если я не пойду, никто не пойдет, так здесь все и ляжем. Звоню Олегу: «Прикрой!». А как он может прикрыть? До нас метров 700. Короче, побежали мы перебежками. Дистанция приличная, да еще на подъем. Где-то на середине по нам уже пристрелялись хорошо. Боковым зрением вижу: бойца рядом убили. Помочь ничем не могу. Местность абсолютно голая, ни кустика, ни камня крупнее куриного яйца. Так вот и бежал. Метров 20-30 пробежишь — падаешь. И не просто, а со всего разбегу, раскинув руки, чтобы подумали, что попали... Олег потом рассказывал, что несколько раз сам думал: «Все, не встану. Попали». Но все-таки добежал. Олег с еще живым тогда переводчиком роты Розыковым (царство ему небесное), укрывшись за каменной стеной, как могли, прикрывали мой отход огнем. Я буквально свалился на них. Олег: «Иди в дувал, оклемайся!». Я ему: «Группу вытаскивать надо». Тут мне Олег сообщил, что группа отходит по лощине с Войцеховским. Забежал я в дувал, там бойцов человек пять раненых и семеро живых. Вбежали еще несколько бойцов, радист Мартьянова, бригадный медик. Думаю, пойду к Олегу, группа на связь не выходит. Выбежал — и попал под сильный огонь. Лежит переводчик, Олега нет. Я за скалу — там духи, я — обратно. Еле проскочил. Олега духи вынудили отойти. Лежим в дувале, считаем патроны. Картина получается грустная.

• Майор Николай Зубков: "Особенко вызвал огонь на себя. Одновременно с этим на горку, которую мы не заняли, вышли духи и начали долбить наш КП сверху. В результате нам пришлось перемещаться по хребту в сторону 334-го отряда. Прилетевший «борт» сообщил, что «Ласки-2» больше нет. Там все лежат и не шевелятся... Но «Ласка-2» была жива...

Все это время духи продолжали долбить по нашему КП. Две группы 2-й роты, прикрывавшие КП, начали работать по этой вершине, одновременно передав 3-й роте команду комбата перебросить две группы для помощи, 3-я рота даже не дернулась. Не знаю, кто виноват, Удовиченко или заместитель комбата Вася Ф., но команду комбата даже никто и не пытался выполнить. На плечах отходящей «Ласки-2» духи ворвались на позиции 1-й роты и через 2,5 часа ее как боевой единицы не стало. В разрыв между нашим и 334-м отрядом также вклинились духи.

Связь КП с подразделениями была утрачена, и Роман послал меня и еще одного бойца за 3-й ротой. От помощи бойца я отказался: если с ним что-то случится, то я его не брошу, и тогда мы оба не дойдем. Одному проще.

Меня прикрыли огнем, и я побежал в сторону 3-й роты. Нарвался на духов, которые погнались за мной. Петлял, как заяц. В конце концов они прижали меня огнем. Пришлось укрыться за огромным валуном. Отстреливался. Когда духи поняли, что меня так просто не взять, стали долбить из РПГ-7 по камню. Сначала вроде бы ничего: камень надежно прикрывает, но через несколько выстрелов из ушей пошла кровь, стал плохо соображать. От валуна отойти некуда, дальше обрыв... Последнее, что помню: лечу с этого обрыва.

Очнулся — несут. Пригляделся — свои. Притащили меня на пункт сбора на базе 3-й роты. К этому времени духи уже по нему долбили. «Вертушки», вызванные для эвакуации, сесть не могли, так как им пришлось бы садиться между нами и духами, а это всего-то метров 200-250. Активного противодействия там не было, просто сидели духовские снайперы и методично долбили, добивая раненых. Некоторые из них уже на пункте сбора получили еще по 2-3 ранения.

• Майор Вадим Особенко: "Лежим в дувале, тоскуем. Тут гремят вертолеты. Связался с ними — у меня же оказался радист Олега. Духи в это время всерьез занялись нашим убежищем. Пока снаряды попадали в стены, было более-менее ничего, но тут один из них влетел в окно и улетел вместе с углом стены, под которой я лежал. Потом мы так и ползали от стенки к стенке, периодически откапывая друг друга. Так вот, когда «вертушки» пришли, комбриг говорит: «Работай с „воздухом“ сам». Я — «крокодилам»: «Бейте так и так». Отвечают: «Не имею права, госграница». В общем, заходят на боевой, но не работают. И таких заходов было шесть или семь. Я уже не выдерживаю. И тут спокойный «отмороженный» голос: «Я борт 25-й, начинаю работу, укажи цель». Говорю: «Дувал видишь?». Он: «Духи где?». Я: «На крыше». — «А вы где?». — «Под крышей...». А духи и в самом деле забрались на крышу, «эфки» нам забрасывают. Перед входом — «ба-бах!». Слава богу — все целы. Кто-то из бойцов в ответ кидает гранату в окно, но граната, ударившись о стену, упала между нами. Навсегда запомнил этот момент... Крик: «Конец!». Лежу ничком и судорожно соображаю, что закрывать руками: лицо или пах.

Снова «ба-бах!». Опять все целы, только слегка поцарапало своими же осколками. Так и перекидывались, пока «вертушки» работать не начали, и работали не так, как писал Сухолесский, с верхнего предела, а по-нашему, как надо. Если бы не они, не писать бы мне эти строки... Они на боевой заходят — духи весь огонь на них, выходят — огонь на нас, и так по очереди.

Наводил «вертушки», пока мог, потом, ближе к концу дня, крыша начала ехать от разрывов, ударов и прочего. Отдал радиостанцию медику. Я, говорю, больше не могу. Он начал работать с авиацией, а мне дал таблеток каких-то, укол сделал, и я отрубился.

А почему летуны сразу не работали, я уже много позже узнал, когда в апреле руководящий состав обоих батальонов, бригады и авиаполка вызвали в Кабул «на ковер». Стоим на аэродроме в Джелалабаде в ожидании вертолета, перекуриваем, судачим о том, о сем. Ну, я и спрашиваю летчиков: «Мужики, что за козел у вас с бортовым номером 25 летает?». Смотрю, лица как-то изменились. А подполковник Целовальник говорит: «Вообще-то это я, а в чем проблема?». Я говорю: так, мол, и так, столько боевых заходов делал, а работать начал только через полчаса. Почему?

Тут он мне все и объяснил. Мы, говорит, только на перезарядку прилетели, а нас уже мужики с щитами и мечами в петлицах встречают. Говорят: «Объясните, подполковник, по какому праву вы вели боевые действия за пределами госграницы?». Летуны им — удивленные глаза: не может этого быть. А представители прокуратуры: «Так ведь группа за границей, а вы ее огнем прикрывали!». Не может такого быть, говорят, послушайте пленки объективного контроля. Проверили, а на них «запрос» — «отказ», снова «запрос» и снова «отказ»... То есть они сначала переговоры записали, а потом работать начали. Так что низкий мой поклон всем летчикам джелалабадского полка, принимавшим участие в той операции, за мудрость и снайперскую работу. Не просто, думаю, комполка было принять такое решение, но он это сделал.

Так вот, очнулся от того, что Рома меня по щекам бьет, спрашивает: «Вадим, живой? Живой?». Выполз из дувала — темень, слышно, что рядом много людей. Это наши собирали раненых и убитых. Голова гудит, всего трясет в ознобе. Забрался в соседнюю пещеру, там духи убитые лежат, растолкал их, улегся между ними и опять отрубился. Чисто случайно опять нашли, растолкали, начали отход. Встретил Войцеховского с остатками группы. Им повезло. Когда духи отвлеклись на мой отход, Васька сумел вывести оставшихся в живых по лощине ко 2-й роте».

• Майоры А. З-н и А. П-ц: Лишь благодаря поддержке авиации и артиллерии 154-й отряд не был полностью уничтожен. Командир 334-го отряда запросил у руководителя операции подполковника Бабушкина разрешение частью отряда выдвинуться для оказания помощи 154-му отряду, но получил его только с наступлением темноты. Соединившись с джелалабадцами, сразу начали эвакуацию убитых и раненых на хребет с выходом на высоту 1917, где была подготовлена площадка для вертолета.

• Майор Николай Зубков: "Ночью две роты асадобадцев начали нас вытаскивать. У них не хватало рук, чтобы нести нас по горам километров десять, к месту, где могут сесть вертушки. Полдороги меня на себе тащил Саша Кистень, пока я не оклемался и сам не пошел. Вышли на этот маленький пятачок — все равно, что на край крыши небоскреба... Внизу наша броня стоит... Вертушка сесть не могла, она цеплялась колесом, и в люк просто закидывали убитых и раненых. Асадобадцы разделились: одна рота нас прикрывала, так как уже рассвело, и духи могли помешать эвакуации, а другая искала убитых и раненых. Они еще более суток выполняли задачу и все там обыскали. Позже к ним высадился десантно-штурмовой батальон 66-й омсБр, но до вершины так и не смог дойти."

• Майоры А. З-н и А. П-ц: "Когда вытащили джелалабадцев к отметке 1917, пересчитались. Выяснилось, что четверо пропали без вести. Решили эвакуировать 154-й отряд вертолетным способом с одновременной высадкой на хребет дшб 66-й бригады. Наш батальон должен был находиться на отметке 1917 и с наступлением темноты вернуться в укрепрайон для поиска пропавших без вести. Движение приказано было начать после того, как дшб закрепится на хребте у подножья г. Спинацука. Еще наблюдая высадку, мы усомнились в возможности десантников, тяжело груженных различным вооружением, бронежилетами, касками и всевозможными боеприпасами, своевременно выйти на указанный рубеж. Поэтому было решено начать движение с наступлением темноты, не дожидаясь дшб. Весь день наводили артиллерию и авиацию на укрепрайон, чтобы воспрепятствовать возврату в него противника. С наступлением темноты начали поиск. Как и предполагалось, десантники в течение всей ночи брели по хребту, периодически запуская сигнальные ракеты, собирая отставших и заблудившихся. Ночью мы обнаружили раненого офицера и с ним солдата, который не бросил командира. Спрятавшись, они наблюдали, как, несмотря на огонь артиллерии и работу авиации, духи вернулись в укрепрайон и отошли лишь с приближением нашего отряда, не вступая в бой.

Поиски были трудными. Две группы 334-го отряда вышли на восточную сторону укрепрайона, которая находилась в непосредственной близости от пограничной заставы Пакистана. Пакистанские пограничники ее от греха покинули. С наступлением рассвета поиск был прекращен..."

• Эпилог

По возвращении в пункт постоянной дислокации начался сбор разведывательной информации о результатах операции в укрепрайоне Карера. По агентурным данным, в ходе операции было уничтожено более 300 боевиков. Командир душманского полка и его заместители были арестованы и впоследствии расстреляны в Пакистане. Для руководства боевыми действиями в укрепрайон 31 марта прибыл лично председатель ИПА (Исламской Партии Афганистана) Гульбетдин Хекматиар.

Удалось установить, что два разведчика, которых не удалось найти, погибли в бою и были перенесены духами в кишлак Нова, но местные жители, опасаясь возмездия со стороны «шурави», вынесли убитых на отметку 2118, где подорвались на мине. С поста Цорандоя наблюдали этот подрыв, о чем доложили в штаб нашего отряда. Командование 334-го отряда подготовило две группы для эвакуации тел погибших и запросило наверху разрешение на действия. Но ввиду непосредственной близости госграницы был наложен запрет на какие-либо действия в нашумевшем районе.

И хотя операция завершилась разгромом укрепрайона Карера, командир 15-й ОБрСпН подполковник Бабушкин был снят с занимаемой должности и отправлен в Союз...

Духи служили в укрепрайоне по 3 месяца, после чего их отпускали в краткосрочный отпуск домой. Одного из таких отпускников и удалось захватить органам МГБ Афганистана, а после его передали в штаб 334-го ооСпН в г. Асадобад.

Источник